Образованию в Китае всегда придавали большое значение, поскольку путь ко всем высшим должностям лежал через сдачу государственных экзаменов. Теоретически экзамен мог сдать человек любого сословия, если в его семье на протяжении трех поколений не было актеров, цирюльников, палачей, тюремщиков или проституток, однако на практике образование было в достаточной мере элитарным. В народе бытовало множество пословиц, выражающих уважение к образованию: «И золото имеет цену, знания же – бесценны», «Пища утоляет голод, знания же излечивают от невежества», «Чем растить сына неучем, лучше растить свинью».

Классическое китайское образование начиналось со школы, которые делились на частные и государственные, последние делились на деревенские ше-сё, уездные сянь-сё и областные шу-юань (деревенские школы относились к первой ступени, остальные – ко второй), во всех обучение было платным, чем и определялась вышеозначенная элитарность образования. Учились только мальчики, женщинам было доступно только домашнее образование. С 7–8 летнего возраста, когда поступали в школу, мальчики получали новое «школьное» имя сюэ-мин, самыми распространенными были такие имена как «Сметливый в грамоте» и «Первый в учении».

Школьный устав был довольно строг, о чем можно судить по выдержке устава, которым руководствовались учителя в XIX в.:

– «Все воспитанники приходят в школу с рассветом.

– Войдя в училище, нужно приветствовать вначале Конфуция, потом учителя.

– При уходе из школы нужно поклониться Конфуцию и учителю также как утром. Никто, какого бы ни был возраста не исключается из этого правила.

– Придя домой нужно приветствовать сперва домашних духов, потом своих предков, а затем отца, мать, дядей и теток.

– Выйдя из школы, каждый ученик идет своей дорогой. Всякие сборища для игр запрещаются.

– Вещи, употребляемые в школе, ограничиваются учебными книгами и принадлежностями: бумагой, тушью, кисточкой и тушечницей. Всякая увеселительная книга препятствует прилежному учению и не должна быть терпима в школе, равно как излишние деньги и игрушки.

– Ученик, сидя на своей скамье, должен сохранять приличный вид; не класть ногу на ногу, не озираться направо и налево. На улице ученик не позволяет себе бросаться черепицами, прыгать и резвиться, он должен идти смирно и ровным шагом» [23. С. 348–349].

Кроме того, ученикам приходилось заниматься с восхода солнца до позднего вечера (с 7 часов утра до 18 часов вечера с перерывом на двухчасовой обед). Продолжалась учеба круглый год с небольшим перерывом на время новогодних праздников. Такая интенсивность учебы была связана со сложностью китайского письменного языка.

Обычная школа представляла собой отдельно стоящее здание, в котором был всего один класс, где занимались одновременно мальчики и юноши. Никакой общей программы занятий не существовало, каждому ученику давалось собственное задание, которое состояло в выучивании наизусть фрагмента из какого-либо древнего трактата. Задание повторялось учениками вслух, причем соревновательный дух школьников выражался в желании учить свой урок громче товарищей, поэтому в классе, по свидетельствам многих европейских исследователей, стоял невообразимый шум. Отвечать задание учителя нужно было, повернувшись к нему спиной, чтобы не было возможности смотреть в текст, лежащий на столе преподавателя. В нерадивых и неспособных науку вбивали палкой. Украшать классы также было не принято, поскольку считалось, что это отвлекает от учебы, из-за этого китайская школа выглядела несколько неприглядно.

Классическое китайское образование базировалось на книгах конфуцианского канона и суть его состояла в заучивании наизусть громадного числа иероглифов и целых фрагментов из древних трактатов: «Пятикнижия» и «Четырехкнижия», однако начиналось оно с «Троесловия» («Саньцзыцзин»). Эта книга состояла из строк в три иероглифа каждая. В ней кратко излагаются основы китайской истории и конфуцианской морали. Потом изучался текст «Фамилии ста семейств» («Байцзясин»), содержащий зарифмованный список всех китайский фамилий. За ним следовал «Тысячесловник» («Цяньцзывэнь»), состоящий из тысячи неповторяющихся иероглифов, те же кто учился «по коммерческой части» вместо «Тысячесловника» изучали книгу «Цза-цзы», в которой было 2 тысячи иероглифов. Завершалась программа начальной школы «Книгой о сыновнем долге» («Сяоцзин»), которая поясняла ученикам иерархию традиционных отношений. В начальной школе учились 7–8 лет, в течение которых выучивалось 2–3 тысячи иероглифов. К изучению собственно канона («Четырехкнижия» и «Пятикнижия») ученик переходил по окончании начальной школы. В старой китайской школе изучались также образцовые комментарии к канонам, правила стихосложения, отдельные исторические и литературные сочинения. Для завершения классического образования требовалось не менее 12–13 лет упорных ежедневных занятий. Науки как таковые в школах не изучались. Благородный муж не должен был знать, например, математику, поскольку эта наука ремесленников. Поэтому чиновники не владели специальными знаниями. Считалось, что чиновник может и не разбираться в делах того ведомства, которым управляет; главное, что он достиг, благодаря изучению древних трактатов, некоторой степени нравственного совершенства и этого вполне достаточно для совершенствования символических жестов, выражающих позицию государства по этому или иному вопросу. Элементы традиционного образования – прежде всего заучивание наизусть канонов – и по сей день сохраняются в Китайской Народной Республике и на Тайване [20. С. 389].

К 19–20 годам ученик считался подготовленным к сдаче государственных экзаменов. Существовали три ступени экзаменов: уездные, провинциальные и столичные. На уездных можно было получить звание туншэн, которое еще не являлось ученой степенью, а лишь давало право на соискание звания сюцай, которое, и было первой ученой степенью. Успешно сдавшие экзамен на первую ученую степень готовились к экзаменам на соискание второй – цзюйжэнь. Экзамены на эти степени проходили уже в столицах областей. Обладатели второй степени имели право на следующий год отправиться в столицу для экзаменов на третью, высшую степень – цзиньши. Этот экзамен проходил два раза в пятилетие. Число выдержавших его в целом по стране было небольшим и колебалось от 300 до 350. В 1890 г., например, выдержавших испытание насчитывалось 328 человек.

Некоторые из учеников могли быть зачислены в Придворную академию и выдвигаться на самые ответственные посты и самые высшие звания. На экзаменах кандидатам предлагалось написать сочинение и стихотворение. Темы могли быть, например, такие: «Если ты будешь действовать, следуя примеру других, то будешь делать добрые дела и постоянно находить себе единомышленников. Из этого вытекает главная задача мудреца – делать добро вместе с другими» (тема сочинения на степень цзюйчжень), «Описание дворца первого китайского императора Цинь Шихуана», «Описание башни бронзового павлина, воздвигнутой в период трех династий», «Гранатовое дерево во дворце» и т. п. (темы стихотворений для экзамена на степень цзиньши). Существовали и аналогичные степени и для военного ведомства, однако большим уважением пользовались все же гражданские ученые, по причине традиционного неприятия военной силы. Не сдавший экзамен мог попытаться на следующий год, поэтому нередко на экзамене встречались три поколения одной семьи: дед, отец и сын. По сути, государственные экзамены подменяли функции школы, которая оказалась лишь началом многолетней и многоступенчатой процедуры самообразования. Причем экзамены отнюдь не являлись подлинным инструментом отбора талантов. В истории Китая есть немало примеров, когда известные ученые так и не сумели преодолеть бастионы восьмичленных экзаменационных сочинений. Для успешного экзамена требовались вовсе не творческие способности. Как говорили в Китае, «чтобы выдержать экзамен, нужно обладать резвостью скакуна, упрямством осла, неразборчивостью вши, выносливостью верблюда» [27. С. 355–356].

Перед сдачей экзаменов нужно было предоставить свидетельство соседей о своей правоспособности, где указывалось, что кандидат пользуется безупречной репутацией, не состоял под судом и что его предки не принадлежат ни к одной из «непристойных» профессий. Нередки были случаи, когда такие свидетельства пытались фальсифицировать, и иногда это приводило к печальным последствиям. Так, например, в 1895 г. на офицерском экзамене в городе Ханьяне явился молодой человек, поразивший экзаменаторов своими познаниями в военных науках. Он получил ученую степень, однако вскоре кто-то из неудачливых кандидатов узнал, что дед этого юноши когда-то занимался ремеслом цирюльника. Разгневанные соискатели ученых степеней сообщили об этом и юношу лишили степени, да еще изгнали из города. Такое поведение властей вызвало протест всех цирюльников округи и они, в количестве 3 тыс. человек, устроили стачку и отказались брить головы своих сограждан; а в Цинском Китае ношение косы из затылочных волос и бритье остальной части головы было делом гражданского послушания. Цирюльников стали ловить и наказывать ударами бамбуковых палок, заставляя предварительно брить головы прохожих. А поскольку это не помогало, властям пришлось издать указ о казни тех, кто будет продолжать стачку.

Экзамены продолжались несколько дней. Пока они продолжались соискатели жили в специальном доме, где каждому была отведена отдельная келья, из которой нельзя было выходить, пока экзамен не закончен. Условия жизни в таких домах были весьма скромны, и скромны настолько, что самые болезненные экзаменующиеся умирали.

Экзаменационная система была довольно справедлива, за этим наблюдали специальные службы, однако в эпоху Цин было несколько периодов, когда официально разрешалось продавать должности.

Тот, кто прошел весь непростой путь получения ученых степеней пользовался всеобщим уважением и выглядел соответствующим образом. Ученые носили одежду особого покроя и пользовались аксессуарами, дающими понять, что их обладатель не унижается до физического труда [18. С. 361–362].

Некоторые европейские мыслители эпохи Просвещения усматривали в системе образования феодального Китая пример для подражания. Немецкий теолог XVIII в. Х. Вольф отдавал предпочтение китайской системе образования с ее раздельными школами для детей и взрослых. Он считал, что эта система согласуется с естеством человеческого духа. Китайские школы не только обучали чтению и письму, но и проводили с учащимися занятия по этике, знакомили их с методами приобретения знаний. Однако не следует забывать, что Китай и Запад взаимно влияли друг на друга. В то время как Запад испытывал воздействие богатого культурного наследия Китая, последний в свою очередь перенимал передовые научные и технические достижения Запада, его философские и художественные идеи. Все это способствовало укреплению дружеских связей и взаимопониманию между культурами мира [25. С. 182].